Имя Пьера Лакотта должно быть на слуху у театрального зрителя: именно он восстанавливал «Дочь Фараона» в Большом театре почти 12 лет назад. Скрупулезная работа по восстановлению балета Мариуса Петипа (датируемого кстати 1862 годом) получила заслуженные восхищения, а зритель понял, что наряду с профессией хореографа, танцовщика, профессия рекоструктора/реставратора балета выглядит не менее важной. Ведь для реконструкций нужно не только уметь танцевать, нужно иметь дар преподавания, постановки, и что самое важное исследователя/историка/журналиста.
Для того, чтобы восстановить постановку столетней давности, нужно найти документы, где эта постановка могла быть записана. Часто это архивы, но бывают и личные фонды. Далее попытка их расшифровать. Но расшифровать бумаги хореографа чаще сложнее, чем почерк докторов, а розеттского камня для этого до сих пор не нашли. Для примера: одно маленькое движение ноги может быть записано на одной странице, но ног у нас две, а также есть руки и корпус и все это вертится в разные стороны, и как-то нужно это зафиксировать. А что если танцовщиков на сцене пятьдесят, и балет длится два часа?
Так что расшифровка записи балета это такой же титанический труд, как и сама его запись. Теперь в каждой уважающей себя труппе есть тот, кто записывает постановки с помощью одной из известных систем записи танца, нотатор, а раньше каждый хореограф записывал так, как ему удобно, не думая, что его тетради будет позже кто-то изучать. Помимо этого нужно постараться найти кого-то, кто помнит кого-то, кто знает кого-то, кто участвовал в старой постановке и узнать у него все возможные подробности и нюансы. К тому же желательно найти эскизы костюмов и воссоздать идентичные. Можно продолжать и далее, но, наверное, вы уже поняли, насколько это кропотливая и долгая работа.
И возвращаясь к одному из самых известных «реконструкторов» старых балетов Пьеру Лакотту в этом сезоне он восстановил по попавшим к нему архивам самого Филиппо Тальони «Сильфиду». Ту самую, где по легенде Мария Тальони дочь балетмейстера впервые встала на пуанты. Версия «Сильфиды», которую на данный момент можно видеть в различных театрах мира, принадлежит Августу Бурнонвилю датскому балетмейстеру, создавшему этот балет в 1836 году. Но эта постановка базировалась на версии Тальони, представившего свой балет в Парижской опере четырьмя годами ранее.
Конечно, Пьер Лакотт сделал эту реконструкцию гораздо раньше почти 30 лет назад. Тогда завещание внука Марии Тальони открыло ему путь к ее архиву и пробудило страстный интерес к этому балету, для чего он нашел балерину, которая помнила рассказы последнего партнера Тальони, и все потихоньку начало складываться в общую картину. Сначала этот восстановленный балет был показан в форме телебалета по французскому телевидению, и на следующий день жена Лакотта Гилен Тесмар проснулась знаменитой, а сам он получил приглашение от Парижской оперы перенести эту постановку на их сцену. Сейчас Гилен Тесмар также приехала в Москву для работы с балеринами над ролью Сильфиды.
Надо сказать, что самые большие опасения были связаны с тем, справится ли труппа театра со сложнейшей, так называемой, «мелкой техникой». Раньше в балете балерины больше брали интерпретацией образа и как раз-таки «мелкой техникой», чем акробатической растяжкой и огромными прыжками. Помните, как у Пушкина «и быстрой ножкой ножку бьет». Вот именно эти быстрые ножки должны были стать балеринам театра родными. А если учесть, что русская балетная школа никогда не ставила своей целью развитие мелкой техники, уделяя больше внимания мощным прыжкам и вращениям, то балетная труппа театра вполне могла бы и провалить экзамен на знание французской техники. Но на удивление, наши артисты с достоинством выдержали испытание, и теперь эта труднейшая техника Тальони им по зубам, вернее, по ногам. И неопытный взгляд даже не заподозрит, насколько каждая крошечная вариация в массовке тяжела в исполнении.
Из плюсов билеты еще есть, и по вполне нормальным ценам, из минусов спектаклей будет всего два.